Прелюдия: Зеленко, Мельников, Щусев, Чернявский
Рассказывая о своем «в определенной степени случайном» приобщении к архитектуре, Борис Шабунин чаще всего упоминал три московских здания и один чертеж. Сильно повлиявшие на него
впечатления от зданий принадлежат к времени его детства и взросления.
Первое из них – Дом пионеров в Вадковском переулке, где БШ учился рисунку, будучи еще школьником младших классов. Здание было построено в 1907 году как «Детский клуб общества Сетлемент», в 20-30-х здесь размещалась знаменитая «Школа радости»
С. Шатского. Автор «Сетлемента» – архитектор и активист детской педагогики Александр Зеленко (1871-1953) – был первым, кто публично выдвинул идею особой архитектуры для детей. В слове «Сетлемент» как будто заложен ключ к художественной концепции постройки – это раскованная пластика, создающая образ скорее не одного здания, а целого фантасмагорического городка, состоящего из сросшихся друг с другом необычных объемов-домиков. В 50-е годы постройка еще сохраняла свою оригинальную внешнюю отделку («фасады, оштукатуренные “под шубу”, с комковатой фактурой» – БШ), а в интерьере – аутентичную деревянную обшивку и встроенную мебель. Характерный для зрелых работ БШ мотив «цветущей сложности», несомненно, имеет в числе своих источников этот памятник московского архитектурного экспрессионизма.
Второе памятное здание – построенный в 1929 г. знаменитый мельниковский Клуб им. Русакова, куда, перейдя в среднюю школу, БШ ходил на занятия в изокружок. Это здание – возможно, наиболее известный в России и за рубежом образец послереволюционного конструктивизма, который сам БШ называл наиболее «архитектурным» их всех исторических направлений зодчества, поясняя это определение так: «Его [конструктивизма] принципом стало создание архитектурной эмоции, содержательности средствами чистой, беспримесной архитектуры, очень простым набором средств. Ничего, кроме собственно архитектуры, ничего лишнего, постороннего… Никакого украшательства. Чистое искусство для реальной жизни» (Интервью журналу «Generation Эгоист» № 5 (57), май 2006).
Третья постройка – Центральный дом культуры железнодорожников на Комсомольской площади, где БШ готовился к поступлению в архитектурный техникум. Как и расположенный по соседству Казанский вокзал, это здание построено по проекту Алексея Щусева (1926), и является частью масштабной ансамблевой композиции южной стороны площади, которая тщательно, чутко и последовательно формировалась «живым классиком» русско-советской архитектуры в течении нескольких десятилетий. Показательно, что основой архитектурного решения всего этого ансамбля – как и в более камерном «Сетлементе» – стало сознательное придание крупному городскому комплексу образа множества сблокированных, но варьирующихся по силуэту и ритму сооружений, напоминающих диахронически сформировавшуюся среду города с долгой и непрерывной историей.
Наконец, чертеж. В 1971 году, перепробовав множество профессий (включая санитара морга) БШ случайно оказался в проектной мастерской Ильи Чернявского, где тогда работал его друг Александр Фролов. На стене БШ увидел чертеж разреза на синьке, энергично расцвеченный кадмием и ультрамарином. И неожиданно понял, что архитектура – именно то, чему он должен посвятить жизнь. Буквально на следующий день он, по его словам, «уволился отовсюду» и поступил в мастерскую на скромную должность архитектора-техника, т.е. по сути чертежника. Разрез этот, вероятнее всего был частью проекта одного из знаменитых подмосковных пансионатов Чернявского начала 70-х – «Вороново», «Отрадное» или «Планерное» – все они отличались сложной внутренней геометрией общественных корпусов. В дальнейшем БШ не соглашался с Чернявским по многим пунктам, но о коротком опыте работы в этой мастерской БШ писал так: «Это был первый случай в моей жизни, когда я понял, что архитекторы говорят на особом языке, мало кому понятном. Илья Зиновьевич безусловно говорил на этом языке. Вторым был Леонид Николаевич Павлов».